Служба и гибель черноморской подлодки С-34 (часть 1).
2 сентября 1939 г. со стапелей судостроительного Заводе № 198 им. Андре Марти в городе Николаев с хищной грацией соскользнула в обманчиво ласковые воды Черного моря новенькая подлодка типа С – «Средняя», «Сталинец», а в обиходе просто «эска» - получившая собственное обозначение С-34. Так началась ее короткая и вполне типичная для советского «подплава» времен Великой Отечественной войны история…Единственная сохранившаяся фотография подлодки С-34 Черноморского флота СССР.Ее последний акт был запротоколирован 15-16 ноября 1941 г. болгарским полицейским чиновником из приморского городка Созопол, когда волны вынесли на берег тела двух советских моряков, облаченных в индивидуальное спасательное снаряжение.Тело одного из советских подводников, найденное на побережье Болгарии 15-16.11.1941.С-34, провоевавшая недолго, честно, но – увы – малорезультативно, а затем сгинувшая без вести в очередном боевом походе, вероятно, не выделялась бы ничем из длинного и скорбного списка потерь советского подводного флота в 1941-45 гг., если бы не эти два мертвых свидетеля ее агонии. Служебная аккуратность провинциальных болгарских полицейских властей, тщательно описавших и сфотографировавших страшные находки, а также привлекших для консультации офицеров своего военно-морского флота, позволила в годину страшной войны, пожиравшей миллионы жизней, восстановить картину борьбы и гибели двух людей – моряков с погибшей С-34. Их посмертный рапорт о последних часах жизни мужественного экипажа до сих пор будоражит умы исследователей из России и Болгарии и ищет разгадки… Несомненно, речь идет о достаточно неординарном случае в истории советского военного флота в годы войны – эпизоде применения подводниками индивидуальных спасательных аппаратов для эвакуации с гибнущей лодки или для проведения экстренных работ на глубине. Несмотря на то, что в СССР с начала 1930-х гг. успешно проводились эксперименты по созданию подобного снаряжения, а к началу Великой Отечественной войны комплекты ИСА-1М (изолирующий спасательный аппарат – морской) и гидрокомбинезоны ТУ-1 поступили в распоряжение подплава, случаи применения их в годы войны можно буквально пересчитать по пальцам. Так, 21 июля 1941 г. с торпедированной лодки М-94 вышли на поверхность с использованием спасательных аппаратов восемь человек; 2 августа того же года с подорвавшейся на мине С-11 спаслись трое или четверо уцелевших в кормовом торпедном отсеке краснофлотцев; а в сентябре 1942 г. командир повредившей руль при столкновении с противолодочным заграждением Д-2 отправил для подводного ремонта 12 моряков в ИСА. Все эти подробно описанные в военной периодике того времени героические эпизоды имели место на Балтике, а случай с гибелью С-34 является едва ли не единственным известным фактом применения советскими подводниками спасательного оборудования на Черном море.Тренировка краснофлотцев с изолирующим спасательным аппаратом.Здесь уместна будет краткая справка о том, что же представляло собою индивидуальное спасательное снаряжение подводника времен Второй мировой войны. Во-первых, к этому времени оно уже не являлось технической новинкой. Первый подобный аппарат был сконструирован еще в 1903 г. британским изобретателем и промышленником Робертом Дэвисом (Davis Submerged Escape Apparatus, DSEA). В 1928 г. его усовершенствованную версию, получившую разговорное название «легкие Момзена», приняли на вооружение ВМС США (US Navy), а на следующий год комплектами DSEA обеспечил своих подводников Британский королевский флот (Royal Navy). К началу Второй мировой войны на счету аппарата Дэвиса было уже несколько успешных спасательных операций. Ненамного отстала от «владычицы морей» и ее главная соперница – Германия. В 1907 г. компанией «Drägerwerk» был предложен свой вариант спасательного аппарата, получивший известность как «аппарат Дрегера». На вооружение подводников кайзеровского военно-морского флота (Kaiserliche Marine) он, кстати, поступил еще в 1916 г. В СССР, где вопросы спасения людей неизменно были вторичны по отношению к достижению поставленных задач, вопросами эвакуации личного состава с аварийных подлодок на глубине занялись, как было указано выше, относительно поздно, но весьма интенсивно. На протяжении 1930-х гг. это направление морской техники прошло в Советском Союзе все стадии развития - от экспериментов к массовому производству. В 1939 г. на Рабоче-Крестьянский Красный флот (РККФ) начал поступать усовершенствованный аппарат ИСА-1М. «Он состоял из наполненного кислородом баллона, коробки с химическим поглотителем выдыхаемой углекислоты, дыхательного мешка с травящим клапаном, коробки с устройствами для вдоха и выдоха и двух гофрированных трубок. При вдохе кислород поступал по одной из них в легкие, а выдыхаемая смесь по другой подавалась в патрон с известковым поглотителем и направлялась в дыхательный мешок. В первых образцах поступление кислорода регулировали вручную вентилем баллона, потом его оборудовали автоматической системой» (Цит. по: http://diver05.narod.ru/4.htm). В комплект спаса
2 сентября 1939 г. со стапелей судостроительного Заводе № 198 им. Андре Марти в городе Николаев с хищной грацией соскользнула в обманчиво ласковые воды Черного моря новенькая подлодка типа С – «Средняя», «Сталинец», а в обиходе просто «эска» - получившая собственное обозначение С-34. Так началась ее короткая и вполне типичная для советского «подплава» времен Великой Отечественной войны история…
Единственная сохранившаяся фотография подлодки С-34 Черноморского флота СССР.
Ее последний акт был запротоколирован 15-16 ноября 1941 г. болгарским полицейским чиновником из приморского городка Созопол, когда волны вынесли на берег тела двух советских моряков, облаченных в индивидуальное спасательное снаряжение.
Тело одного из советских подводников, найденное на побережье Болгарии 15-16.11.1941.
С-34, провоевавшая недолго, честно, но – увы – малорезультативно, а затем сгинувшая без вести в очередном боевом походе, вероятно, не выделялась бы ничем из длинного и скорбного списка потерь советского подводного флота в 1941-45 гг., если бы не эти два мертвых свидетеля ее агонии. Служебная аккуратность провинциальных болгарских полицейских властей, тщательно описавших и сфотографировавших страшные находки, а также привлекших для консультации офицеров своего военно-морского флота, позволила в годину страшной войны, пожиравшей миллионы жизней, восстановить картину борьбы и гибели двух людей – моряков с погибшей С-34. Их посмертный рапорт о последних часах жизни мужественного экипажа до сих пор будоражит умы исследователей из России и Болгарии и ищет разгадки… Несомненно, речь идет о достаточно неординарном случае в истории советского военного флота в годы войны – эпизоде применения подводниками индивидуальных спасательных аппаратов для эвакуации с гибнущей лодки или для проведения экстренных работ на глубине. Несмотря на то, что в СССР с начала 1930-х гг. успешно проводились эксперименты по созданию подобного снаряжения, а к началу Великой Отечественной войны комплекты ИСА-1М (изолирующий спасательный аппарат – морской) и гидрокомбинезоны ТУ-1 поступили в распоряжение подплава, случаи применения их в годы войны можно буквально пересчитать по пальцам. Так, 21 июля 1941 г. с торпедированной лодки М-94 вышли на поверхность с использованием спасательных аппаратов восемь человек; 2 августа того же года с подорвавшейся на мине С-11 спаслись трое или четверо уцелевших в кормовом торпедном отсеке краснофлотцев; а в сентябре 1942 г. командир повредившей руль при столкновении с противолодочным заграждением Д-2 отправил для подводного ремонта 12 моряков в ИСА. Все эти подробно описанные в военной периодике того времени героические эпизоды имели место на Балтике, а случай с гибелью С-34 является едва ли не единственным известным фактом применения советскими подводниками спасательного оборудования на Черном море.
Тренировка краснофлотцев с изолирующим спасательным аппаратом.
Здесь уместна будет краткая справка о том, что же представляло собою индивидуальное спасательное снаряжение подводника времен Второй мировой войны. Во-первых, к этому времени оно уже не являлось технической новинкой. Первый подобный аппарат был сконструирован еще в 1903 г. британским изобретателем и промышленником Робертом Дэвисом (Davis Submerged Escape Apparatus, DSEA). В 1928 г. его усовершенствованную версию, получившую разговорное название «легкие Момзена», приняли на вооружение ВМС США (US Navy), а на следующий год комплектами DSEA обеспечил своих подводников Британский королевский флот (Royal Navy). К началу Второй мировой войны на счету аппарата Дэвиса было уже несколько успешных спасательных операций. Ненамного отстала от «владычицы морей» и ее главная соперница – Германия. В 1907 г. компанией «Drägerwerk» был предложен свой вариант спасательного аппарата, получивший известность как «аппарат Дрегера». На вооружение подводников кайзеровского военно-морского флота (Kaiserliche Marine) он, кстати, поступил еще в 1916 г. В СССР, где вопросы спасения людей неизменно были вторичны по отношению к достижению поставленных задач, вопросами эвакуации личного состава с аварийных подлодок на глубине занялись, как было указано выше, относительно поздно, но весьма интенсивно. На протяжении 1930-х гг. это направление морской техники прошло в Советском Союзе все стадии развития - от экспериментов к массовому производству. В 1939 г. на Рабоче-Крестьянский Красный флот (РККФ) начал поступать усовершенствованный аппарат ИСА-1М. «Он состоял из наполненного кислородом баллона, коробки с химическим поглотителем выдыхаемой углекислоты, дыхательного мешка с травящим клапаном, коробки с устройствами для вдоха и выдоха и двух гофрированных трубок. При вдохе кислород поступал по одной из них в легкие, а выдыхаемая смесь по другой подавалась в патрон с известковым поглотителем и направлялась в дыхательный мешок. В первых образцах поступление кислорода регулировали вручную вентилем баллона, потом его оборудовали автоматической системой» (Цит. по: http://diver05.narod.ru/4.htm). В комплект спасательного снаряжения входили также резиновая маска-шлем типа Э-4 с очками и гидрокомбинезон ТУ-1, хотя нередко встречались на советском подплаве и устаревшие гидрокостюмы типа ЭПРОН. Кстати, последний советские водолазы недолюбливали: при неправильном подборе размера он сильно сжимал голову и конечности, нарушая кровообращение.
Гидрокомбинезон ТУ-1 и изолирующий спасательный аппарат, современная фотография.
В 1939 г. для РККФ сотрудниками Военно-медицинской академии Б.Д.Кравчинским и С.П.Шистовским было разработано «Временное наставление по выходу людей из затонувшей подводной лодки». Во избежание явления декомпрессии, могущего привести к летальному исходу при подъеме с большой глубины, эвакуация с аварийной лодки проводилась таким образом: «Следовало сравнять давление в отсеках с наружным, приняв в них забортную воду, включиться в спасательные аппараты, открыть люки в рубке (либо в верхней палубе) или крышки торпедных аппаратов, выпустить через них буйреп - трос с буйком и мусингами - отметками глубины - и поочередно выходить, делая выдержки - остановки для уменьшения давления» (Цит. по: http://diver05.narod.ru/4.htm). К сожалению, в подплаве РККФ в предвоенные годы уделяли недостаточно внимания освоению личным составом спасательного оборудования. Учения по использованию аппаратов ИСА проводились, как правило, «на сухую», т.е. без погружения, а часть краснофлотцев, как показали драматические боевые эпизоды, вовсе не имели представления, что с ними делать. Трагические недочеты в системе подготовки экипажей к спасению с гибнущих подлодок был вынужден констатировать лично нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов в приказе от 29 августа 1942 г. «Об опыте использования индивидуальных спасательных аппаратов». Помимо катастрофических упущений в подготовке, он отметил еще одну проблему: даже в боевые походы лодки выходят не обеспеченными достаточным количеством ИСА-1М. Можно предположить, что перед командирами тонущих экипажей, когда была возможность воспользоваться спасательными аппаратами, вставал ужасный выбор: кому раздать немногие наличные ИСА-1М, а кому уйти в пучину даже без призрака надежды...
Однако вернемся к недолгой истории подлодки С-34, погибшей у берегов Болгарии. Ее судьба была настолько обычна, что даже о дате ее вступлении в строй не сохранилось достоверной информации – по одним данным, это произошло 29, по другим – 23 марта 1941 г. Первоначально С-34 была зачислена в состав Отдельного учебного дивизиона подводных лодок Черноморского флота (ЧФ), началось укомплектование ее экипажа. Пришедшие на борт новенькой «эски» подводники были еще очень молоды. Многие краснофлотцы – простые рабочие ребята со всего Союза - только недавно надели красивую морскую форму и, наверное, очень гордились принадлежностью к славной боевой семье советских подводников. Служба С-34 в учебном дивизионе была для них «учебкой». Осваивать азы боевой и политической подготовки краснофлотцам предстояло под началом командиров и старшин, самым «матерым» из которых едва исполнилось 30 лет – в подплаве РККФ тридцатилетние считались «уважаемыми стариками». Командиром С-34 был назначен капитан 3-го ранга Яков Хмельницкий (1910 г/р), кадровый подводник, окончивший Военно-морское училище им.Фрунзе (1932) и Курсы командного состава Учебного отряда подводного плавания им.Кирова (1935), по происхождению (что было особенно важно для кадровых органов сталинской эпохи) - выходец из еврейской бедноты Криворожья. Должность помощника командира, в морском обиходе почитаемого как «хозяин на борту», занял старший лейтенант Виолет Душин (1911 г/р). Несмотря на то, что стаж службы этого опытного моряка в РККФ был не меньше, чем у командира, его карьера оказалась куда более скромной - вероятно, по причине «социально чуждого» происхождения. Красный военмор Душин происходил из «служителей культа» села Лучки Белгородского района Курской области, т.е. был сыном священника, диакона или причетника. Однако на основании того, что старпом С-34, согласно спискам экипажа на 1941 г., числился членом ВКП(б), можно заключить, что он «решительно порвал» или, по крайней мере, не афишировал контактов со своей «поповской» родней. Еще одним представителем начсостава, организующую роль которого в экипаже любого боевого корабля сложно переоценить, является боцман, поистине легендарная фигура в морской традиции. На С-34 «боцманствовал» главный старшина Фрол Терехов (1913 г/р), сверхсрочник, уроженец поселка Пролетарский Масольского района Западной области.
Капитан 3-го ранга Я.Хмельницкий, командир С-34.
Старший лейтенант В.Душин, помощник командира С-34.
Главный старшина Ф.Терехов, боцман С-34.
Таковы были три главных участника трагического выхода с С-34 в спасательном снаряжении в ноябре 1941 г. – командир, вероятнее всего, отдавший этот приказ, и двое моряков (старпом и боцман), попытавшиеся выполнить его ценой собственных жизней. В военно-морских архивах сохранились лишь сухие анкетные данные – бестелесные тени слишком многих советских моряков, ушедших в свой последний боевой поход в годы Великой Отечественной. Мемуаристы и историки советской эпохи были слишком заняты живописанием иных, более «рельефных» героев, чтобы прислушаться к смутным воспоминаниям еще живших родных и сослуживцев «очередного» погибшего экипажа. С черно-белых фотографий предвоенной поры на нас смотрят мужественные умные лица, при чем командир С-34 кажется веселым и ироничным человеком, старпом – исполнен собственного достоинства и явно не прост, а в глазах у боцмана почему-то очень много спокойной крестьянской грусти… О жизни и службе капитана 3-го ранга Хмельницкого, старшего лейтенанта Душина и главного старшины Терехова известно очень немного. Все они были членами ВКП(б): обязательным условием для начсостава советского подплава в сталинскую эпоху были отличные характеристики по партийной или комсомольской линии, именно по этой части позднее имел немало проблем знаменитый подводник Александр Маринеско. Однако очень возможно, что партийная жизнь не особенно интересовала подводников с С-34, и их главной страстью, как и у большинства сослуживцев-ровесников, были море и боевая работа на подплаве. По службе командир, старпом и боцман «тридцать четвертой» характеризовались «положительно», все они были опытными моряками, неплохими, а быть может – и отличными профессионалами. Вероятно, их возвращения из похода ждали на берегу жены и дети (в отличие от дореволюционных российских морских офицеров, советские к 30 годам, как правило, были уже женаты) и, скорее всего, родители…
Военно-морской флаг Советского Союза впервые взвился на гафеле С-34 на утренней заре 1 мая 1941 г. Церемония была явно приурочена к одному из наиболее уважаемых в советское время праздников – Дню всемирной солидарности трудящихся. К этому времени подлодка уже десятый день как была зачислена в состав 2-го дивизиона подводных лодок 1-й бригады ПЛ Черноморского флота с базированием в Севастополе. В то же время, вплоть до завершения боевой подготовки и «сплавывания» экипажа, она была причислена ко 2-й линии подводных сил флота, т.е. фактически находилась на положении резервной/учебной. Но молодым морякам из экипажа «тридцать четвертой» недолго суждено было фасонить широкими клешами и лихо заломленными бескозырками перед севастопольскими девушками на Приморском бульваре. Предел мирной жизни был положен ранним утром 22 июня 1941 г…
Черноморская подлодка в боевом походе (Л-24).
С началом Великой Отечественной войны С-34 вошла в действующие силы флота, и уже 15 июля вышла в свой первый поход. Боевая задача подлодки заключалась в несении дозора на позиции №1, согласно проведенной с началом войны нарезке позиций ПЛ ЧФ, лежавшей юго-западнее крымского мыса Тарханкут, на пути вероятного выдвижения морских сил противника к Севастополю. Со своими шестью 533-мм торпедными аппаратами и 12 торпедами, с солидным артиллерийским вооружением (100-мм орудие и 45-мм полуавтомат), новенькая «эска», способная развивать надводную скорость до 19,5 узлов и подводную – до 8,8 и погружаться на предельную глубину 100 м, представляла внушительную силу. Следует отметить, что в первые месяцы войны единственным морским противником Черноморского флота СССР был сравнительно небольшой Румынский королевский флот (Marina Regala Romana). Его уровень подготовки, согласно оценке немецкого военно-морского историка Фридриха Руге, «несмотря на усилия группы германских военных инструкторов, …так и не достиг уровня современного флота». Летом 1941 г. румынские моряки прекрасно осознавали неравенство сил и действовали с большой осторожностью. Глубоко в советские территориальные воды никто из Marina Regala Romana, за исключением единственной боеготовой подлодки «Делфинул» (NMS «Delfinul»), в июле вообще не совался, так что шансы встретить морского противника на своей позиции у С-34 были минимальными. Определенную опасность представляли немецкие и румынские самолеты, однако на этот счет командир «эски» был предупрежден пережитыми в Севастополе авианалетами и принимал надлежащие меры безопасности как в надводном, так и в подводном положении. Первый боевой поход «тридцать четвертой» закончился совершенно логично – безрезультатно. 5 августа 1941 г. экипаж, разочарованный отсутствием боевых контактов с противником и в то же время ободренный выполнением первой боевой задачи, вернулся в Севастополь.
Севастопольская бухта, главная база советского Черноморского флота, осень 1941.
После 21 суток первого боевого похода техническое состоянии С-34 потребовало навигационного ремонта, и по возвращении в Севастополь лодка была поставлена в док. Техобслуживание растянулось с 6 до 29 августа 1941 г. Экипаж капитана 3-го ранга Хмельницкого получил следующую боевую задачу только 4 сентября. «Тридцать четвертой» предстояло выдвинуться на позицию № 12, определенную согласно утвержденной в тот же день новой схеме нарезки позиций ПЛ ЧФ, лежавшую между болгарскими мысами Калиакра и Шаблер и далее к юго-востоку, и заступить в боевой поиск у границы болгарских и румынских территориальных вод. Задание было, мягко говоря, связано с большим риском. Помимо того, что двенадцатая позиция находилась в буквальном смысле слова под носом у основных военно-морских баз неприятеля Варны и Констанцы, она представлялась весьма проблемной и в политическом отношении.
Царство Болгария, присоединившееся 1 марта 1941 г. к Тройственному пакту, тем не менее, сохраняло в отношении СССР декларативный нейтралитет. Болгаро-советские дипломатические отношения не были разорваны даже с началом Великой Отечественной. Однако болгарские транспортные суда, находившиеся в германском фрахте, на момент начала боевых действий на Черном море уже выполняли грузоперевозки в военных интересах нацистской Германии и ее сателлитов, а корабли Болгарских ВМС осуществляли охрану конвоев. Следовательно, формально они являлись для советских подводников законными целями. Однако атаковать ли, или нет, идущие под болгарским флагом плавсредства, командиру подлодки в каждом конкретном случае предстояло решать самостоятельно, рискуя нарваться на дипломатический скандал со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, обмен агрессивными выпадами между СССР и Болгарией в морской войне уже начался. В ночь 11-12 и 28 августа на болгарском побережье в районе устья реки Камчия советскими подлодками Щ-211 и С-32 были высажены две разведывательно-диверсионные группы из числа обученных в СССР болгарских коммунистов-эмигрантов. Дипотношения – это неплохо, однако советские спецслужбы не оставляли планов поднять народные массы Болгарии на борьбу с монархо-фашистским режимом (на деле группы были вскоре разгромлены полицией).
Памятник т.н. "подводничарам", болгарским партизанам-революционерам, высаженным с подводных лодок ЧФ СССР в 1941 г., в Севастополе.
Возвращаясь с «деликатного» задания, Щ-211 под командой одного из лучших командиров черноморского подплава капитан-лейтенанта А.Девятко и обеспечивавшего операцию командира 4-го дивизиона ПЛ капитана 3-го ранга Б.Успенского лихо «отрекомендовалась» в болгарских водах. 15 августа она торпедировала румынский транспорт «Пелеш» («Peles», 5.708 брт, выбросился на мель), а на следующий день атаковала конвой в составе болгарского грузового судна «Цар Фердинанд» и румынского транспорта. Во втором случае удача едва не отвернулась от экипажа «счастливой «Щуки»: торпеда прошла мимо, а лодку долго гоняло и забрасывало 20-кг авиабомбами болгарское охранение конвоя (миноносец типа «Дръзки» и патрульный самолет Letov S-328) при поддержке поднятых по тревоге четырех однотипных машин сводной эскадрильи (сборно войсково ято) охраны побережья. Словом, война на Черном море распространялась и на территориальные воды нейтральной Болгарии. Несмотря на традиционно сильные симпатии болгар к России, в значительной степени перенесенные ими и на Советский Союз, болгарские военные моряки и морские летчики были готовы атаковать появляющиеся у своих берегов советские подлодки. Незначительность сил Болгарского флота, способных вести противолодочную борьбу (четыре устаревших миноносца французской постройки, успевших вдоволь повоевать еще в Балканскую войну 1912 г., два легких сторожевика, закупленных в США в 1921 г., и три вполне современных немецких торпедных катера «Lurssen»), компенсировалась отличным знанием болгарскими экипажами прибрежных вод и их удовлетворительной («лучше, чем у румын» - по свидетельствам немецких военных) профессиональной подготовкой. С воздуха советским подлодкам угрожали две эскадрильи по шесть самолетов Letov S-328 (до осени 1941 г. – одна сводная эскадрилья, девять машин), но главной опасностью оставались густые минные заграждения. Болгарский флот, накопивший большой опыт минирования своего побережья в годы Первой мировой войны, в 1941 г. установил 27 минных заграждений (по болгарской терминологии – «минные линии») из 1.538 мин, а также 998 противотральных мин. Болгарские морские минные поля были интегрированы с румынскими и германскими заграждениями в единую систему, получили единую литерную маркировку и порядковые номера, а также были нанесены на секретные карты, которые раздали капитанам. Впрочем, это не мешало болгарским каботажникам периодически наскакивать на собственные мины. Подорвавшиеся суда официальная София, как водится, относила на счет активности советских подлодок и бомбардировала Москву гневными нотами.
Болгарский самолет Letov S-328 патрулирует черноморское побережье страны, 1941.
Словом, у берегов Болгарии советские субмарины подстерегало немало угроз, а ясности относительно собственных действий не было. Неудивительно, что, прибыв 6 сентября 1941 г. в свой сектор патрулирования, командир С-34 постарался держаться поближе к румынским территориальным водам, где действовали классические законы войны на море. Подобная тактика дала ожидаемые плоды. Уже на следующий день произошло боестолкновение С-34 с крупными надводными силами противника, которое принесло ее экипажу скоротечную известность среди черноморского подплава. Около полудня 7 сентября 1941 г., следуя под перископом северо-восточнее мыса Шаблер, «тридцать четвертая» установила визуальный контакт на отряд румынских боевых кораблей. Два эскадренных миноносца, «Регеле Фердинанд» (NMS «Regele Ferdindnd») и «Марашти» (NMS «Marasti»), а также три (по некоторым данным – два) миноносца эскортировали минно-тральное соединение в составе канонерских лодок «Гукулеску» (NMS «Ghukulescu») и «Думитреску» (NMS «Dumitrescu») и вооруженного буксира «Бессарабия», выступавших в данном случае в качестве минзагов и направлявшихся ставить мины. Как известно, на 1941 г. главные корабельные силы Румынского королевского флота насчитывали 4 эсминца, 6 миноносцев (по некоторым данным – 3 боеготовых), 3 канонерки и 1 крупный минный заградитель. Таким образом, в бою 7 сентября 1941 г. С-34 противостояла фактически половине всех крупных боевых кораблей противника на Черном море! Эсминцы и миноносцы придавали румынскому отряду внушительный противолодочный потенциал, и атака на такого врага требовала от экипажа подводной лодки профессионального мастерства и несомненного мужества. Но капитан 3-го ранга Яков Хмельницкий, видимо, был уверен в своих силах, в своем экипаже и в своей лодке. Он принял решение атаковать. В течение трех часов С-34 преследовала румынские корабли, то всплывая под перископ, то уходя в глубину. Она несколько раз выходила на цель, но командир выбирал оптимальное положение для атаки и хотел ударить наверняка, с ближней дистанции. Наконец в 14:41 мск (вся Красная Армия воевала по московскому времени) прозвучала команда: «Торпедой – пли!» Согласно рапорту командира «тридцать четвертой», его лодка с дистанции 7 кбт (около 1.300 м) из подводного положения выстрелила правым носовым торпедным аппаратом по флагманскому эсминцу «Регеле Фердинанд». Румынские моряки, в свою очередь, докладывали по результатам боя, что маневр уклонения от торпед выполняли канонерские лодки «Гукулеску» и «Думитреску», следовавшие в глубине ордера отряда. Здесь возможны несколько вариантов: либо командир С-34 в напряжении боя перепутал очертания боевых кораблей противника; либо стрелял по канонерке, но в рапорте указал более «почетную» цель (подобные «приписки» водились за подводниками всех воюющих стран); либо торпеда, благополучно проскочив мимо «Регеле Фердинанда» и, возможно, уже выполняя циркуляцию, «наделала шороху» среди следовавших за ним кораблей. Так или иначе, румыны вовремя заметили «опасность из глубины» и сумели избежать ее. По исконному правилу подводной войны: «бей – беги!», С-34 оставалось только поспешно уходить, уклоняясь от ответного удара. Преследование советской субмарины вели миноносцы «Налука» (NMS «Naluka») и «Сборул» (NMS «Sborul»), которые провели по ней бомбометание. На основании данных акустического наблюдения, подводники с «тридцать четвертой» составили хронологию атаки глубинными бомбами с 14:46 до 15:10 и отметили, что взорвались не все из них. В своем рапорте командир «эски» Яков Хмельницкий высказал предположение, что плохо обученные румынские матросы в суматохе попросту забыли снять предохранители. С-34 удачно уклонилась от подводных разрывов и к 16:00 оторвалась от преследования. Согласно уже упоминавшемуся рапорту, от воздействия взрывной волны на С-34 «вышло из строя несколько предохранителей сети освещения и сорвало тяжелое оборудование камбуза». Никто из экипажа серьезно не пострадал. Повреждения были устранены по ходу патрулирования.
Румынский эсминец "Регеле Фердинанд", который 7.9.1941 был атакован С-34.
Атака С-34 на румынский корабельный отряд не принесла советским подводникам победы. И в то же время ее можно назвать очевидным свидетельством разумной храбрости экипажа С-34 и ее командира, атаковавших сильного и опасного противника. Разумеется, уровень противолодочной подготовки румынских моряков оставлял желать лучшего, однако даже с учетом этого действия советских подводников при выходе в атаку и уклонении от преследования выглядят вполне адекватными. Бой 7 сентября 1941 г. у мыса Шаблер позволяет поспорить с некоторыми российскими публицистами, писавшими, что экипаж С-34 состоял из неопытных и растерянных новичков. В описываемом эпизоде личный и начальствующий состав «тридцать четвертой» проявили себя как сработанная команда, а ее командир – как дерзкий и толковый моряк. Тот факт, что торпеда прошла мимо цели, сам по себе еще ничего не доказывает: досадные промахи с «пистолетной» дистанции бывали даже у прославленных подводных асов Второй мировой.
После атаки на румынский отряд С-34 переместилась в южный сектор своей позиции и продолжила поиск. При этом дважды, 9 и 14 сентября, она попадала на минные постановки болгар в районе мыса Калиакра, и подводники отчетливо слышали зловещий скрежет минрепов (тросов для удержания морской мины) по корпусу. Лодка осторожно проходила мимо плавучей смерти на самом малом ходу, после чего опасный район фиксировался на карте. Однако встреч с кораблями противника больше не последовало. 19 сентября «тридцать четвертая» получила по радио приказ возвращаться на базу, и два дня спустя благополучно прибыла в Севастополь. Второй боевой поход продолжался 17 суток.
Они вернулись из боевого похода. Фотография с Балтики, но отлично показывает, как выглядели советские моряки-подводники 1941 г.
Волнующие подробности атаки подлодки Хмельницкого на крупные силы румынского флота вскоре получили широкую известность среди черноморского подплава. Можно предположить, что, словоохотливые матросики-балагуры с С-34 пересказывали сослуживцам «лихое дело у мыса Шаблер» в самых живописных и драматических выражениях. На фоне очень скромных успехов советских субмарин на Черном море, едва открывших к тому времени счет атакам на транспорты противника, действия «тридцать четвертой» против отряда боевых кораблей выглядели «почти победой». Капитан 3-го ранга Хмельницкий и его люди оказались на хорошем счету у командования. Когда «тридцать четвертая» 17 октября вышла из Севастополя в свой третий боевой поход, на патрулирование позиции №22, находящейся у побережья Болгарии, восточнее Варны и мыса Эмине (согласно нарезке позиций от 10 октября 1941 г.), провожавшие лодку командиры практически не сомневались: на этот раз она вернется с победами… Если, разумеется, вернется вообще.
Очередной боевой поход продолжался 11 суток и оказался совершенно безрезультатным. Несмотря на близость «двадцать второй позиции» к основному морскому порту Болгарии Варне и активное судоходство в районе, в бортовой журнал С-34 не было занесено не одной записи не то что об атаке, но даже о визуальном контакте на надводного противника. Встречались только мелкие болгарские суда, предположительно – рыбачьи. Надо отдать должное капитану 3-го ранга Хмельницкому: он не стал топить ни в чем не повинных работяг просто чтобы обозначить свою боевую активность. Предположение, что командир «тридцать четвертой» сознательно избегал встреч с противником, чтобы не подвергать опасности людей и лодку, вряд ли актуально. Во-первых, экипаж С-34 имел стойкую репутацию храбрецов, испытавших себя на прочность в бою с современными румынскими эсминцами - им ли было бояться «антикварных» миноносцев и немногочисленных бипланов противолодочной обороны болгар? А во-вторых, в составе каждого экипажа подплава РККФ в обязательном порядке присутствовало «недреманное око партии» и, соответственно, ее карательных органов – военком (военный комиссар). Излишне напоминать, что одной из главных задач данного эпического персонажа являлось наблюдение за исполнением всеми и каждым наказа Родины, партии и лично товарища Сталина. На С-34 военкомом был политрук Сергей Маврин. Разумеется, он бы незамедлительно «сигнализировал в органы» о любом «недостойном» поведении командира или экипажа, но такого рапорта не поступило. Скорее всего, неудача третьего боевого похода «тридцать четвертой» объясняется элементарным невезением. Морские байки и легенды изобилуют рассказами о «везучих» и «невезучих» кораблях. Так вот, в судьбе С-34 фактор «неудачливости» был очень силен…
28 октября подлодка капитана 3-го ранга Хмельницкого вернулась в Севастополь. К сожалению, безрезультатные боевые походы не были редкостью для советского подплава в годы Великой Отечественной войны, особенно на ее первом этапе. Очевидно, серьезных нареканий командования С-34 не вызвала, тем более, что непосредственно на позиции она пробыла чуть больше недели. Однако ее краткой популярности среди товарищей-подводников пришел конец.
Тем временем ситуация на южном направлении Великой Отечественной войны критически ухудшалась. Немецко-румынские войска захватили Николаев, Одессу, а в сентябре-октябре 1941 г. прорвали оборону советских войск на Перекопско-Ишуньских позициях и ворвались на Крымский полуостров. Оборонявшие Крым части 51-й Отдельной и Приморской армий, понеся тяжелейшие потери, были вынуждены отступить на Таманский полуостров и к Севастополю. Возникла реальная угроза для главной базы Черноморского флота. В связи с этим командование флота приняло решение о переходе эскадры из Севастополя в Новороссийск и Поти (Грузинская ССР). Основной отряд кораблей во главе с флагманским линкором «Парижская Комунна» ушел из Севастополя в ночь на 1 ноября 1941 г. Легкие силы флота, в основном – славные черноморские эсминцы, продолжали оставаться на Севастопольском рейде, под постоянными налетами германской авиации поддерживая защитников города-крепости артогнем и своим присутствием. Но подлодкам в осажденном Севастополе и в Феодосии находиться было невозможно: их борьба требует безопасной тыловой базы. Подплав ЧФ по мере возвращения из боевых походов перебазировался в Поти, Батуми и Туапсе.
С-34 ушла из Севастополя 2 ноября 1941 г., когда по городу уже била тяжелая артиллерия немецкой 11-й армии Эриха фон Манштейна, а в воздухе постоянно «висели» самолеты люфтваффе, действовавшие с захваченных гитлеровцами крымских аэродромов.
Переход в Поти, в ходе которого «тридцать четвертой» не раз приходилось укрываться на глубине от атак с воздуха, занял почти двое суток. 4 ноября 1941 г. капитан 3-го ранга Хмельницкий привел свою лодку на новое место базирования. Настроение экипажа, две ночи наблюдавшего за кормой зарево горящего Севастополя, вполне очевидно, было не лучшим. Однако времени на рефлексии не оставляла война, и подводники немедленно начали готовиться к новому боевому походу. Единственное «неофициальное» свидетельство об экипаже С-34 относится как раз к краткому периоду пребывания лодки в Поти. Моряки, имена которых стоят безличными шеренгами в бюрократических ведомостях личного состава и безвозвратных потерь, на мгновение обретают плоть и кровь в послевоенных воспоминаниях одного из офицеров 1-й бригады ПЛ – Григория Рядового, переведенного осенью 1941 г. с подплава старпомом на плавучую базу подлодок «Волга». Еще с предвоенных лет старшего лейтенанта Григория Рядового и помощника командира С-34 Виолета Душина связывала крепкая дружба; спустя почти 30 лет Рядовой сразу опознает друга своей военной молодости на блеклой фотографии мертвого советского подводника из болгарских архивов... «Накануне 7 ноября ребята с С-34 раздобыли немного грузинского вина и пригласили меня, - вспоминал Григорий Ефимович Рядовой в беседе с сотрудником Института истории БКП Николаем Белоусовым, - Мы спели несколько любимых песен, побеседовали и разошлись: такое было время, не до праздников было. Ребята готовили лодку к походу…»
______________________________________________________________Михаил Кожемякин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Единственная сохранившаяся фотография подлодки С-34 Черноморского флота СССР.
Ее последний акт был запротоколирован 15-16 ноября 1941 г. болгарским полицейским чиновником из приморского городка Созопол, когда волны вынесли на берег тела двух советских моряков, облаченных в индивидуальное спасательное снаряжение.
Тело одного из советских подводников, найденное на побережье Болгарии 15-16.11.1941.
С-34, провоевавшая недолго, честно, но – увы – малорезультативно, а затем сгинувшая без вести в очередном боевом походе, вероятно, не выделялась бы ничем из длинного и скорбного списка потерь советского подводного флота в 1941-45 гг., если бы не эти два мертвых свидетеля ее агонии. Служебная аккуратность провинциальных болгарских полицейских властей, тщательно описавших и сфотографировавших страшные находки, а также привлекших для консультации офицеров своего военно-морского флота, позволила в годину страшной войны, пожиравшей миллионы жизней, восстановить картину борьбы и гибели двух людей – моряков с погибшей С-34. Их посмертный рапорт о последних часах жизни мужественного экипажа до сих пор будоражит умы исследователей из России и Болгарии и ищет разгадки… Несомненно, речь идет о достаточно неординарном случае в истории советского военного флота в годы войны – эпизоде применения подводниками индивидуальных спасательных аппаратов для эвакуации с гибнущей лодки или для проведения экстренных работ на глубине. Несмотря на то, что в СССР с начала 1930-х гг. успешно проводились эксперименты по созданию подобного снаряжения, а к началу Великой Отечественной войны комплекты ИСА-1М (изолирующий спасательный аппарат – морской) и гидрокомбинезоны ТУ-1 поступили в распоряжение подплава, случаи применения их в годы войны можно буквально пересчитать по пальцам. Так, 21 июля 1941 г. с торпедированной лодки М-94 вышли на поверхность с использованием спасательных аппаратов восемь человек; 2 августа того же года с подорвавшейся на мине С-11 спаслись трое или четверо уцелевших в кормовом торпедном отсеке краснофлотцев; а в сентябре 1942 г. командир повредившей руль при столкновении с противолодочным заграждением Д-2 отправил для подводного ремонта 12 моряков в ИСА. Все эти подробно описанные в военной периодике того времени героические эпизоды имели место на Балтике, а случай с гибелью С-34 является едва ли не единственным известным фактом применения советскими подводниками спасательного оборудования на Черном море.
Тренировка краснофлотцев с изолирующим спасательным аппаратом.
Здесь уместна будет краткая справка о том, что же представляло собою индивидуальное спасательное снаряжение подводника времен Второй мировой войны. Во-первых, к этому времени оно уже не являлось технической новинкой. Первый подобный аппарат был сконструирован еще в 1903 г. британским изобретателем и промышленником Робертом Дэвисом (Davis Submerged Escape Apparatus, DSEA). В 1928 г. его усовершенствованную версию, получившую разговорное название «легкие Момзена», приняли на вооружение ВМС США (US Navy), а на следующий год комплектами DSEA обеспечил своих подводников Британский королевский флот (Royal Navy). К началу Второй мировой войны на счету аппарата Дэвиса было уже несколько успешных спасательных операций. Ненамного отстала от «владычицы морей» и ее главная соперница – Германия. В 1907 г. компанией «Drägerwerk» был предложен свой вариант спасательного аппарата, получивший известность как «аппарат Дрегера». На вооружение подводников кайзеровского военно-морского флота (Kaiserliche Marine) он, кстати, поступил еще в 1916 г. В СССР, где вопросы спасения людей неизменно были вторичны по отношению к достижению поставленных задач, вопросами эвакуации личного состава с аварийных подлодок на глубине занялись, как было указано выше, относительно поздно, но весьма интенсивно. На протяжении 1930-х гг. это направление морской техники прошло в Советском Союзе все стадии развития - от экспериментов к массовому производству. В 1939 г. на Рабоче-Крестьянский Красный флот (РККФ) начал поступать усовершенствованный аппарат ИСА-1М. «Он состоял из наполненного кислородом баллона, коробки с химическим поглотителем выдыхаемой углекислоты, дыхательного мешка с травящим клапаном, коробки с устройствами для вдоха и выдоха и двух гофрированных трубок. При вдохе кислород поступал по одной из них в легкие, а выдыхаемая смесь по другой подавалась в патрон с известковым поглотителем и направлялась в дыхательный мешок. В первых образцах поступление кислорода регулировали вручную вентилем баллона, потом его оборудовали автоматической системой» (Цит. по: http://diver05.narod.ru/4.htm). В комплект спасательного снаряжения входили также резиновая маска-шлем типа Э-4 с очками и гидрокомбинезон ТУ-1, хотя нередко встречались на советском подплаве и устаревшие гидрокостюмы типа ЭПРОН. Кстати, последний советские водолазы недолюбливали: при неправильном подборе размера он сильно сжимал голову и конечности, нарушая кровообращение.
Гидрокомбинезон ТУ-1 и изолирующий спасательный аппарат, современная фотография.
В 1939 г. для РККФ сотрудниками Военно-медицинской академии Б.Д.Кравчинским и С.П.Шистовским было разработано «Временное наставление по выходу людей из затонувшей подводной лодки». Во избежание явления декомпрессии, могущего привести к летальному исходу при подъеме с большой глубины, эвакуация с аварийной лодки проводилась таким образом: «Следовало сравнять давление в отсеках с наружным, приняв в них забортную воду, включиться в спасательные аппараты, открыть люки в рубке (либо в верхней палубе) или крышки торпедных аппаратов, выпустить через них буйреп - трос с буйком и мусингами - отметками глубины - и поочередно выходить, делая выдержки - остановки для уменьшения давления» (Цит. по: http://diver05.narod.ru/4.htm). К сожалению, в подплаве РККФ в предвоенные годы уделяли недостаточно внимания освоению личным составом спасательного оборудования. Учения по использованию аппаратов ИСА проводились, как правило, «на сухую», т.е. без погружения, а часть краснофлотцев, как показали драматические боевые эпизоды, вовсе не имели представления, что с ними делать. Трагические недочеты в системе подготовки экипажей к спасению с гибнущих подлодок был вынужден констатировать лично нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов в приказе от 29 августа 1942 г. «Об опыте использования индивидуальных спасательных аппаратов». Помимо катастрофических упущений в подготовке, он отметил еще одну проблему: даже в боевые походы лодки выходят не обеспеченными достаточным количеством ИСА-1М. Можно предположить, что перед командирами тонущих экипажей, когда была возможность воспользоваться спасательными аппаратами, вставал ужасный выбор: кому раздать немногие наличные ИСА-1М, а кому уйти в пучину даже без призрака надежды...
Однако вернемся к недолгой истории подлодки С-34, погибшей у берегов Болгарии. Ее судьба была настолько обычна, что даже о дате ее вступлении в строй не сохранилось достоверной информации – по одним данным, это произошло 29, по другим – 23 марта 1941 г. Первоначально С-34 была зачислена в состав Отдельного учебного дивизиона подводных лодок Черноморского флота (ЧФ), началось укомплектование ее экипажа. Пришедшие на борт новенькой «эски» подводники были еще очень молоды. Многие краснофлотцы – простые рабочие ребята со всего Союза - только недавно надели красивую морскую форму и, наверное, очень гордились принадлежностью к славной боевой семье советских подводников. Служба С-34 в учебном дивизионе была для них «учебкой». Осваивать азы боевой и политической подготовки краснофлотцам предстояло под началом командиров и старшин, самым «матерым» из которых едва исполнилось 30 лет – в подплаве РККФ тридцатилетние считались «уважаемыми стариками». Командиром С-34 был назначен капитан 3-го ранга Яков Хмельницкий (1910 г/р), кадровый подводник, окончивший Военно-морское училище им.Фрунзе (1932) и Курсы командного состава Учебного отряда подводного плавания им.Кирова (1935), по происхождению (что было особенно важно для кадровых органов сталинской эпохи) - выходец из еврейской бедноты Криворожья. Должность помощника командира, в морском обиходе почитаемого как «хозяин на борту», занял старший лейтенант Виолет Душин (1911 г/р). Несмотря на то, что стаж службы этого опытного моряка в РККФ был не меньше, чем у командира, его карьера оказалась куда более скромной - вероятно, по причине «социально чуждого» происхождения. Красный военмор Душин происходил из «служителей культа» села Лучки Белгородского района Курской области, т.е. был сыном священника, диакона или причетника. Однако на основании того, что старпом С-34, согласно спискам экипажа на 1941 г., числился членом ВКП(б), можно заключить, что он «решительно порвал» или, по крайней мере, не афишировал контактов со своей «поповской» родней. Еще одним представителем начсостава, организующую роль которого в экипаже любого боевого корабля сложно переоценить, является боцман, поистине легендарная фигура в морской традиции. На С-34 «боцманствовал» главный старшина Фрол Терехов (1913 г/р), сверхсрочник, уроженец поселка Пролетарский Масольского района Западной области.
Капитан 3-го ранга Я.Хмельницкий, командир С-34.
Старший лейтенант В.Душин, помощник командира С-34.
Главный старшина Ф.Терехов, боцман С-34.
Таковы были три главных участника трагического выхода с С-34 в спасательном снаряжении в ноябре 1941 г. – командир, вероятнее всего, отдавший этот приказ, и двое моряков (старпом и боцман), попытавшиеся выполнить его ценой собственных жизней. В военно-морских архивах сохранились лишь сухие анкетные данные – бестелесные тени слишком многих советских моряков, ушедших в свой последний боевой поход в годы Великой Отечественной. Мемуаристы и историки советской эпохи были слишком заняты живописанием иных, более «рельефных» героев, чтобы прислушаться к смутным воспоминаниям еще живших родных и сослуживцев «очередного» погибшего экипажа. С черно-белых фотографий предвоенной поры на нас смотрят мужественные умные лица, при чем командир С-34 кажется веселым и ироничным человеком, старпом – исполнен собственного достоинства и явно не прост, а в глазах у боцмана почему-то очень много спокойной крестьянской грусти… О жизни и службе капитана 3-го ранга Хмельницкого, старшего лейтенанта Душина и главного старшины Терехова известно очень немного. Все они были членами ВКП(б): обязательным условием для начсостава советского подплава в сталинскую эпоху были отличные характеристики по партийной или комсомольской линии, именно по этой части позднее имел немало проблем знаменитый подводник Александр Маринеско. Однако очень возможно, что партийная жизнь не особенно интересовала подводников с С-34, и их главной страстью, как и у большинства сослуживцев-ровесников, были море и боевая работа на подплаве. По службе командир, старпом и боцман «тридцать четвертой» характеризовались «положительно», все они были опытными моряками, неплохими, а быть может – и отличными профессионалами. Вероятно, их возвращения из похода ждали на берегу жены и дети (в отличие от дореволюционных российских морских офицеров, советские к 30 годам, как правило, были уже женаты) и, скорее всего, родители…
Военно-морской флаг Советского Союза впервые взвился на гафеле С-34 на утренней заре 1 мая 1941 г. Церемония была явно приурочена к одному из наиболее уважаемых в советское время праздников – Дню всемирной солидарности трудящихся. К этому времени подлодка уже десятый день как была зачислена в состав 2-го дивизиона подводных лодок 1-й бригады ПЛ Черноморского флота с базированием в Севастополе. В то же время, вплоть до завершения боевой подготовки и «сплавывания» экипажа, она была причислена ко 2-й линии подводных сил флота, т.е. фактически находилась на положении резервной/учебной. Но молодым морякам из экипажа «тридцать четвертой» недолго суждено было фасонить широкими клешами и лихо заломленными бескозырками перед севастопольскими девушками на Приморском бульваре. Предел мирной жизни был положен ранним утром 22 июня 1941 г…
Черноморская подлодка в боевом походе (Л-24).
С началом Великой Отечественной войны С-34 вошла в действующие силы флота, и уже 15 июля вышла в свой первый поход. Боевая задача подлодки заключалась в несении дозора на позиции №1, согласно проведенной с началом войны нарезке позиций ПЛ ЧФ, лежавшей юго-западнее крымского мыса Тарханкут, на пути вероятного выдвижения морских сил противника к Севастополю. Со своими шестью 533-мм торпедными аппаратами и 12 торпедами, с солидным артиллерийским вооружением (100-мм орудие и 45-мм полуавтомат), новенькая «эска», способная развивать надводную скорость до 19,5 узлов и подводную – до 8,8 и погружаться на предельную глубину 100 м, представляла внушительную силу. Следует отметить, что в первые месяцы войны единственным морским противником Черноморского флота СССР был сравнительно небольшой Румынский королевский флот (Marina Regala Romana). Его уровень подготовки, согласно оценке немецкого военно-морского историка Фридриха Руге, «несмотря на усилия группы германских военных инструкторов, …так и не достиг уровня современного флота». Летом 1941 г. румынские моряки прекрасно осознавали неравенство сил и действовали с большой осторожностью. Глубоко в советские территориальные воды никто из Marina Regala Romana, за исключением единственной боеготовой подлодки «Делфинул» (NMS «Delfinul»), в июле вообще не совался, так что шансы встретить морского противника на своей позиции у С-34 были минимальными. Определенную опасность представляли немецкие и румынские самолеты, однако на этот счет командир «эски» был предупрежден пережитыми в Севастополе авианалетами и принимал надлежащие меры безопасности как в надводном, так и в подводном положении. Первый боевой поход «тридцать четвертой» закончился совершенно логично – безрезультатно. 5 августа 1941 г. экипаж, разочарованный отсутствием боевых контактов с противником и в то же время ободренный выполнением первой боевой задачи, вернулся в Севастополь.
Севастопольская бухта, главная база советского Черноморского флота, осень 1941.
После 21 суток первого боевого похода техническое состоянии С-34 потребовало навигационного ремонта, и по возвращении в Севастополь лодка была поставлена в док. Техобслуживание растянулось с 6 до 29 августа 1941 г. Экипаж капитана 3-го ранга Хмельницкого получил следующую боевую задачу только 4 сентября. «Тридцать четвертой» предстояло выдвинуться на позицию № 12, определенную согласно утвержденной в тот же день новой схеме нарезки позиций ПЛ ЧФ, лежавшую между болгарскими мысами Калиакра и Шаблер и далее к юго-востоку, и заступить в боевой поиск у границы болгарских и румынских территориальных вод. Задание было, мягко говоря, связано с большим риском. Помимо того, что двенадцатая позиция находилась в буквальном смысле слова под носом у основных военно-морских баз неприятеля Варны и Констанцы, она представлялась весьма проблемной и в политическом отношении.
Царство Болгария, присоединившееся 1 марта 1941 г. к Тройственному пакту, тем не менее, сохраняло в отношении СССР декларативный нейтралитет. Болгаро-советские дипломатические отношения не были разорваны даже с началом Великой Отечественной. Однако болгарские транспортные суда, находившиеся в германском фрахте, на момент начала боевых действий на Черном море уже выполняли грузоперевозки в военных интересах нацистской Германии и ее сателлитов, а корабли Болгарских ВМС осуществляли охрану конвоев. Следовательно, формально они являлись для советских подводников законными целями. Однако атаковать ли, или нет, идущие под болгарским флагом плавсредства, командиру подлодки в каждом конкретном случае предстояло решать самостоятельно, рискуя нарваться на дипломатический скандал со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, обмен агрессивными выпадами между СССР и Болгарией в морской войне уже начался. В ночь 11-12 и 28 августа на болгарском побережье в районе устья реки Камчия советскими подлодками Щ-211 и С-32 были высажены две разведывательно-диверсионные группы из числа обученных в СССР болгарских коммунистов-эмигрантов. Дипотношения – это неплохо, однако советские спецслужбы не оставляли планов поднять народные массы Болгарии на борьбу с монархо-фашистским режимом (на деле группы были вскоре разгромлены полицией).
Памятник т.н. "подводничарам", болгарским партизанам-революционерам, высаженным с подводных лодок ЧФ СССР в 1941 г., в Севастополе.
Возвращаясь с «деликатного» задания, Щ-211 под командой одного из лучших командиров черноморского подплава капитан-лейтенанта А.Девятко и обеспечивавшего операцию командира 4-го дивизиона ПЛ капитана 3-го ранга Б.Успенского лихо «отрекомендовалась» в болгарских водах. 15 августа она торпедировала румынский транспорт «Пелеш» («Peles», 5.708 брт, выбросился на мель), а на следующий день атаковала конвой в составе болгарского грузового судна «Цар Фердинанд» и румынского транспорта. Во втором случае удача едва не отвернулась от экипажа «счастливой «Щуки»: торпеда прошла мимо, а лодку долго гоняло и забрасывало 20-кг авиабомбами болгарское охранение конвоя (миноносец типа «Дръзки» и патрульный самолет Letov S-328) при поддержке поднятых по тревоге четырех однотипных машин сводной эскадрильи (сборно войсково ято) охраны побережья. Словом, война на Черном море распространялась и на территориальные воды нейтральной Болгарии. Несмотря на традиционно сильные симпатии болгар к России, в значительной степени перенесенные ими и на Советский Союз, болгарские военные моряки и морские летчики были готовы атаковать появляющиеся у своих берегов советские подлодки. Незначительность сил Болгарского флота, способных вести противолодочную борьбу (четыре устаревших миноносца французской постройки, успевших вдоволь повоевать еще в Балканскую войну 1912 г., два легких сторожевика, закупленных в США в 1921 г., и три вполне современных немецких торпедных катера «Lurssen»), компенсировалась отличным знанием болгарскими экипажами прибрежных вод и их удовлетворительной («лучше, чем у румын» - по свидетельствам немецких военных) профессиональной подготовкой. С воздуха советским подлодкам угрожали две эскадрильи по шесть самолетов Letov S-328 (до осени 1941 г. – одна сводная эскадрилья, девять машин), но главной опасностью оставались густые минные заграждения. Болгарский флот, накопивший большой опыт минирования своего побережья в годы Первой мировой войны, в 1941 г. установил 27 минных заграждений (по болгарской терминологии – «минные линии») из 1.538 мин, а также 998 противотральных мин. Болгарские морские минные поля были интегрированы с румынскими и германскими заграждениями в единую систему, получили единую литерную маркировку и порядковые номера, а также были нанесены на секретные карты, которые раздали капитанам. Впрочем, это не мешало болгарским каботажникам периодически наскакивать на собственные мины. Подорвавшиеся суда официальная София, как водится, относила на счет активности советских подлодок и бомбардировала Москву гневными нотами.
Болгарский самолет Letov S-328 патрулирует черноморское побережье страны, 1941.
Словом, у берегов Болгарии советские субмарины подстерегало немало угроз, а ясности относительно собственных действий не было. Неудивительно, что, прибыв 6 сентября 1941 г. в свой сектор патрулирования, командир С-34 постарался держаться поближе к румынским территориальным водам, где действовали классические законы войны на море. Подобная тактика дала ожидаемые плоды. Уже на следующий день произошло боестолкновение С-34 с крупными надводными силами противника, которое принесло ее экипажу скоротечную известность среди черноморского подплава. Около полудня 7 сентября 1941 г., следуя под перископом северо-восточнее мыса Шаблер, «тридцать четвертая» установила визуальный контакт на отряд румынских боевых кораблей. Два эскадренных миноносца, «Регеле Фердинанд» (NMS «Regele Ferdindnd») и «Марашти» (NMS «Marasti»), а также три (по некоторым данным – два) миноносца эскортировали минно-тральное соединение в составе канонерских лодок «Гукулеску» (NMS «Ghukulescu») и «Думитреску» (NMS «Dumitrescu») и вооруженного буксира «Бессарабия», выступавших в данном случае в качестве минзагов и направлявшихся ставить мины. Как известно, на 1941 г. главные корабельные силы Румынского королевского флота насчитывали 4 эсминца, 6 миноносцев (по некоторым данным – 3 боеготовых), 3 канонерки и 1 крупный минный заградитель. Таким образом, в бою 7 сентября 1941 г. С-34 противостояла фактически половине всех крупных боевых кораблей противника на Черном море! Эсминцы и миноносцы придавали румынскому отряду внушительный противолодочный потенциал, и атака на такого врага требовала от экипажа подводной лодки профессионального мастерства и несомненного мужества. Но капитан 3-го ранга Яков Хмельницкий, видимо, был уверен в своих силах, в своем экипаже и в своей лодке. Он принял решение атаковать. В течение трех часов С-34 преследовала румынские корабли, то всплывая под перископ, то уходя в глубину. Она несколько раз выходила на цель, но командир выбирал оптимальное положение для атаки и хотел ударить наверняка, с ближней дистанции. Наконец в 14:41 мск (вся Красная Армия воевала по московскому времени) прозвучала команда: «Торпедой – пли!» Согласно рапорту командира «тридцать четвертой», его лодка с дистанции 7 кбт (около 1.300 м) из подводного положения выстрелила правым носовым торпедным аппаратом по флагманскому эсминцу «Регеле Фердинанд». Румынские моряки, в свою очередь, докладывали по результатам боя, что маневр уклонения от торпед выполняли канонерские лодки «Гукулеску» и «Думитреску», следовавшие в глубине ордера отряда. Здесь возможны несколько вариантов: либо командир С-34 в напряжении боя перепутал очертания боевых кораблей противника; либо стрелял по канонерке, но в рапорте указал более «почетную» цель (подобные «приписки» водились за подводниками всех воюющих стран); либо торпеда, благополучно проскочив мимо «Регеле Фердинанда» и, возможно, уже выполняя циркуляцию, «наделала шороху» среди следовавших за ним кораблей. Так или иначе, румыны вовремя заметили «опасность из глубины» и сумели избежать ее. По исконному правилу подводной войны: «бей – беги!», С-34 оставалось только поспешно уходить, уклоняясь от ответного удара. Преследование советской субмарины вели миноносцы «Налука» (NMS «Naluka») и «Сборул» (NMS «Sborul»), которые провели по ней бомбометание. На основании данных акустического наблюдения, подводники с «тридцать четвертой» составили хронологию атаки глубинными бомбами с 14:46 до 15:10 и отметили, что взорвались не все из них. В своем рапорте командир «эски» Яков Хмельницкий высказал предположение, что плохо обученные румынские матросы в суматохе попросту забыли снять предохранители. С-34 удачно уклонилась от подводных разрывов и к 16:00 оторвалась от преследования. Согласно уже упоминавшемуся рапорту, от воздействия взрывной волны на С-34 «вышло из строя несколько предохранителей сети освещения и сорвало тяжелое оборудование камбуза». Никто из экипажа серьезно не пострадал. Повреждения были устранены по ходу патрулирования.
Румынский эсминец "Регеле Фердинанд", который 7.9.1941 был атакован С-34.
Атака С-34 на румынский корабельный отряд не принесла советским подводникам победы. И в то же время ее можно назвать очевидным свидетельством разумной храбрости экипажа С-34 и ее командира, атаковавших сильного и опасного противника. Разумеется, уровень противолодочной подготовки румынских моряков оставлял желать лучшего, однако даже с учетом этого действия советских подводников при выходе в атаку и уклонении от преследования выглядят вполне адекватными. Бой 7 сентября 1941 г. у мыса Шаблер позволяет поспорить с некоторыми российскими публицистами, писавшими, что экипаж С-34 состоял из неопытных и растерянных новичков. В описываемом эпизоде личный и начальствующий состав «тридцать четвертой» проявили себя как сработанная команда, а ее командир – как дерзкий и толковый моряк. Тот факт, что торпеда прошла мимо цели, сам по себе еще ничего не доказывает: досадные промахи с «пистолетной» дистанции бывали даже у прославленных подводных асов Второй мировой.
После атаки на румынский отряд С-34 переместилась в южный сектор своей позиции и продолжила поиск. При этом дважды, 9 и 14 сентября, она попадала на минные постановки болгар в районе мыса Калиакра, и подводники отчетливо слышали зловещий скрежет минрепов (тросов для удержания морской мины) по корпусу. Лодка осторожно проходила мимо плавучей смерти на самом малом ходу, после чего опасный район фиксировался на карте. Однако встреч с кораблями противника больше не последовало. 19 сентября «тридцать четвертая» получила по радио приказ возвращаться на базу, и два дня спустя благополучно прибыла в Севастополь. Второй боевой поход продолжался 17 суток.
Они вернулись из боевого похода. Фотография с Балтики, но отлично показывает, как выглядели советские моряки-подводники 1941 г.
Волнующие подробности атаки подлодки Хмельницкого на крупные силы румынского флота вскоре получили широкую известность среди черноморского подплава. Можно предположить, что, словоохотливые матросики-балагуры с С-34 пересказывали сослуживцам «лихое дело у мыса Шаблер» в самых живописных и драматических выражениях. На фоне очень скромных успехов советских субмарин на Черном море, едва открывших к тому времени счет атакам на транспорты противника, действия «тридцать четвертой» против отряда боевых кораблей выглядели «почти победой». Капитан 3-го ранга Хмельницкий и его люди оказались на хорошем счету у командования. Когда «тридцать четвертая» 17 октября вышла из Севастополя в свой третий боевой поход, на патрулирование позиции №22, находящейся у побережья Болгарии, восточнее Варны и мыса Эмине (согласно нарезке позиций от 10 октября 1941 г.), провожавшие лодку командиры практически не сомневались: на этот раз она вернется с победами… Если, разумеется, вернется вообще.
Очередной боевой поход продолжался 11 суток и оказался совершенно безрезультатным. Несмотря на близость «двадцать второй позиции» к основному морскому порту Болгарии Варне и активное судоходство в районе, в бортовой журнал С-34 не было занесено не одной записи не то что об атаке, но даже о визуальном контакте на надводного противника. Встречались только мелкие болгарские суда, предположительно – рыбачьи. Надо отдать должное капитану 3-го ранга Хмельницкому: он не стал топить ни в чем не повинных работяг просто чтобы обозначить свою боевую активность. Предположение, что командир «тридцать четвертой» сознательно избегал встреч с противником, чтобы не подвергать опасности людей и лодку, вряд ли актуально. Во-первых, экипаж С-34 имел стойкую репутацию храбрецов, испытавших себя на прочность в бою с современными румынскими эсминцами - им ли было бояться «антикварных» миноносцев и немногочисленных бипланов противолодочной обороны болгар? А во-вторых, в составе каждого экипажа подплава РККФ в обязательном порядке присутствовало «недреманное око партии» и, соответственно, ее карательных органов – военком (военный комиссар). Излишне напоминать, что одной из главных задач данного эпического персонажа являлось наблюдение за исполнением всеми и каждым наказа Родины, партии и лично товарища Сталина. На С-34 военкомом был политрук Сергей Маврин. Разумеется, он бы незамедлительно «сигнализировал в органы» о любом «недостойном» поведении командира или экипажа, но такого рапорта не поступило. Скорее всего, неудача третьего боевого похода «тридцать четвертой» объясняется элементарным невезением. Морские байки и легенды изобилуют рассказами о «везучих» и «невезучих» кораблях. Так вот, в судьбе С-34 фактор «неудачливости» был очень силен…
28 октября подлодка капитана 3-го ранга Хмельницкого вернулась в Севастополь. К сожалению, безрезультатные боевые походы не были редкостью для советского подплава в годы Великой Отечественной войны, особенно на ее первом этапе. Очевидно, серьезных нареканий командования С-34 не вызвала, тем более, что непосредственно на позиции она пробыла чуть больше недели. Однако ее краткой популярности среди товарищей-подводников пришел конец.
Тем временем ситуация на южном направлении Великой Отечественной войны критически ухудшалась. Немецко-румынские войска захватили Николаев, Одессу, а в сентябре-октябре 1941 г. прорвали оборону советских войск на Перекопско-Ишуньских позициях и ворвались на Крымский полуостров. Оборонявшие Крым части 51-й Отдельной и Приморской армий, понеся тяжелейшие потери, были вынуждены отступить на Таманский полуостров и к Севастополю. Возникла реальная угроза для главной базы Черноморского флота. В связи с этим командование флота приняло решение о переходе эскадры из Севастополя в Новороссийск и Поти (Грузинская ССР). Основной отряд кораблей во главе с флагманским линкором «Парижская Комунна» ушел из Севастополя в ночь на 1 ноября 1941 г. Легкие силы флота, в основном – славные черноморские эсминцы, продолжали оставаться на Севастопольском рейде, под постоянными налетами германской авиации поддерживая защитников города-крепости артогнем и своим присутствием. Но подлодкам в осажденном Севастополе и в Феодосии находиться было невозможно: их борьба требует безопасной тыловой базы. Подплав ЧФ по мере возвращения из боевых походов перебазировался в Поти, Батуми и Туапсе.
С-34 ушла из Севастополя 2 ноября 1941 г., когда по городу уже била тяжелая артиллерия немецкой 11-й армии Эриха фон Манштейна, а в воздухе постоянно «висели» самолеты люфтваффе, действовавшие с захваченных гитлеровцами крымских аэродромов.
Переход в Поти, в ходе которого «тридцать четвертой» не раз приходилось укрываться на глубине от атак с воздуха, занял почти двое суток. 4 ноября 1941 г. капитан 3-го ранга Хмельницкий привел свою лодку на новое место базирования. Настроение экипажа, две ночи наблюдавшего за кормой зарево горящего Севастополя, вполне очевидно, было не лучшим. Однако времени на рефлексии не оставляла война, и подводники немедленно начали готовиться к новому боевому походу. Единственное «неофициальное» свидетельство об экипаже С-34 относится как раз к краткому периоду пребывания лодки в Поти. Моряки, имена которых стоят безличными шеренгами в бюрократических ведомостях личного состава и безвозвратных потерь, на мгновение обретают плоть и кровь в послевоенных воспоминаниях одного из офицеров 1-й бригады ПЛ – Григория Рядового, переведенного осенью 1941 г. с подплава старпомом на плавучую базу подлодок «Волга». Еще с предвоенных лет старшего лейтенанта Григория Рядового и помощника командира С-34 Виолета Душина связывала крепкая дружба; спустя почти 30 лет Рядовой сразу опознает друга своей военной молодости на блеклой фотографии мертвого советского подводника из болгарских архивов... «Накануне 7 ноября ребята с С-34 раздобыли немного грузинского вина и пригласили меня, - вспоминал Григорий Ефимович Рядовой в беседе с сотрудником Института истории БКП Николаем Белоусовым, - Мы спели несколько любимых песен, побеседовали и разошлись: такое было время, не до праздников было. Ребята готовили лодку к походу…»
______________________________________________________________Михаил Кожемякин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
