Как я стал лишним
«Сокращение по технологическим причинам», «конъюнктурные затруднения», «частичное свертывание производства» - какие названия ни изобретает пропаганда монополий, речь всегда идет об одном и том же: о праве хозяина в любой момент выгнать «своего» рабочего за ворота. Автор очерка - почти новеллы - из английского буржуазного журнала спокойно и даже не без юмора рассказывает о том, как его уволили. Тем трагичнее его рассказ, весь пронизанный ощущением смутной тревоги, неуверенности, напряженного ожидания рокового момента, когда твое имя тоже окажется в списке «лишних». «Стейтист», ЛондонКогда я поступил контролером в сборочный цех телевизионного завода, у меня по причинам, о которых здесь не стоит упоминать, не было намерения задерживаться там надолго. На деле, однако, вышло так, что первая же угроза кредитных затруднений сделала мое пребывание на заводе ещё более кратким, чем я предполагал. Вначале мы только почувствовали, что надвигается сокращение, ибо каждый день в газетах писали об увольнениях на заводах вроде нашего. Потом в местной газете мы прочли, что предприятие будет наполовину свернуто.«Хорошенькое дело, не правда ли? - сказал кто-то на рабочих, когда на следующий день на профсоюзном собрании это известие получило подтверждение. Теперь будешь смотреть на своего товарища и думать: его или меня?» До этого я почти ничего не знал о своих товарищах по работе и не находил с ними общего языка. После собрания я, как и все. был страшно взволнован. В нашем цеху из 600 человек 300 подлежали сокращению; это всех расшевелило и сблизило. Наша секция состояла из 17 человек. Все мы работали здесь меньше года.Почти каждый второй собирался перейти куда-нибудь на другое место. Взять хотя бы Джима, плотного и немного глуховатого парня, который давно собирался открыть свое собственное дело.Он даже собрал уже кое-какое оборудование, но завод с его монотонным беспрерывным ритмом, убивающим всякую инициативу, не оставлял ему сил, чтобы начать. Теперь, казалось бы, все решится само собой. И все же с Джимом творилось что-то неладное. С дымящейся трубкой, придававшей ему весьма респектабельный вид, он, сильно смутившись, отказался посвятить нас в подробности своего проекта, заставив подозревать, что на самом деле его «частное предприятие» выглядело далеко не столь респектабельно, как он сам. Никакие переживания не беспокоили Сида, нашего вечно взъерошенного 22-летнего бригадира, зарабатывавшего 14 фунтов в неделю.Мойщик окон в Страсбурге (1954)Он собирался наняться мойщиком окон, это считалось сказочно прибыльным делом. «Ты заканчиваешь весь дом в 10 минут, получаешь за это 2 шиллинга, пояснил он - 12 шиллингов в час, 10 часов в день, 6 дней в неделю сразу же получаешь 30 фунтов». Толстый Вики, злой и насмешливый, молча слушал. Раньше он был букмекером, потом прогорел, но все еще поддерживал связи с этими кругами. Случалось, его видели украдкой пересчитывающим пачки засаленных банкнот У него есть свои секреты, и, вероятно, темные делишки с начальством. Как раз перед началом увольнений он говорил, что собирается снова взяться за букмекерство.Воображаю, каково было некоторым из этих кандидатов в бизнесмены оказаться перед неожиданной перспективой действительного претворения в жизнь их планов! Впрочем, внешне они сохраняли невозмутимость. Встревоженными выглядели другие. Молодой Джордж перешел к нам из конторы. поскольку ему не правилась чиновничья работа и соблазняла более высокая оплата в цеху. Он зарабатывал вдвое больше своего брата-близнеца, который остался корпеть в конторе.Правда, отец предупреждал ero, что так будет до поры до времени, пока не наступит кризис, и теперь он чувствовал, что дал маху. Женщины, большей частью замужние и работающие неполный день, восприняли все происходящее с меньшей легкостью. Неприятно потерять работу, когда ты так удобно устроилась и обзавелась подружками. Вдобавок ни на одном другом заводе не было такой смены - с 9 до 15, которая позволяла проводить детей в школу и вернуться до их прихода.Но все делали вид, что не очень встревожены, и только болтали и смеялись немного громче обычного. В простоте душевной я полагал, что могу вот так просто подойти к мастеру и спросить, числюсь я в списках увольняемых или нет. Ведь нам фактически ни чего определенного не сообщили.Всё из-за того, объяснил мне Вики (добавив при этом весьма любезно, что моя фамилия в списке есть, а его нет), что недовольные рабочие могут причинить ущерб заводу. Беспокойная неделя прошла переполненная слухами Делегация рабочих обращалась в палату общин, министру труда был заявлен протест. Местный депутат парламента побывал на заводе, и было обещано, что он свяжется с премьер-министром.Между тем мастер не расставался с какими-то досье. Продолжая работать, мы каждый день ожидали, что он окажется последним. Когда кого-нибудь вызывали в контору, все провожали его взорами с одним и тем же немым вопросом: меч, занесенный над нашими головами, уже начинает опускаться? Одна женщина, прошедшая через эту пытку, вернулась на свое место и зал
«Сокращение по технологическим причинам», «конъюнктурные затруднения», «частичное свертывание производства» - какие названия ни изобретает пропаганда монополий, речь всегда идет об одном и том же: о праве хозяина в любой момент выгнать «своего» рабочего за ворота. Автор очерка - почти новеллы - из английского буржуазного журнала спокойно и даже не без юмора рассказывает о том, как его уволили. Тем трагичнее его рассказ, весь пронизанный ощущением смутной тревоги, неуверенности, напряженного ожидания рокового момента, когда твое имя тоже окажется в списке «лишних».
«Стейтист», Лондон
Когда я поступил контролером в сборочный цех телевизионного завода, у меня по причинам, о которых здесь не стоит упоминать, не было намерения задерживаться там надолго. На деле, однако, вышло так, что первая же угроза кредитных затруднений сделала мое пребывание на заводе ещё более кратким, чем я предполагал. Вначале мы только почувствовали, что надвигается сокращение, ибо каждый день в газетах писали об увольнениях на заводах вроде нашего. Потом в местной газете мы прочли, что предприятие будет наполовину свернуто.
«Хорошенькое дело, не правда ли? - сказал кто-то на рабочих, когда на следующий день на профсоюзном собрании это известие получило подтверждение. Теперь будешь смотреть на своего товарища и думать: его или меня?» До этого я почти ничего не знал о своих товарищах по работе и не находил с ними общего языка. После собрания я, как и все. был страшно взволнован. В нашем цеху из 600 человек 300 подлежали сокращению; это всех расшевелило и сблизило. Наша секция состояла из 17 человек. Все мы работали здесь меньше года.
Почти каждый второй собирался перейти куда-нибудь на другое место. Взять хотя бы Джима, плотного и немного глуховатого парня, который давно собирался открыть свое собственное дело.
Он даже собрал уже кое-какое оборудование, но завод с его монотонным беспрерывным ритмом, убивающим всякую инициативу, не оставлял ему сил, чтобы начать. Теперь, казалось бы, все решится само собой. И все же с Джимом творилось что-то неладное. С дымящейся трубкой, придававшей ему весьма респектабельный вид, он, сильно смутившись, отказался посвятить нас в подробности своего проекта, заставив подозревать, что на самом деле его «частное предприятие» выглядело далеко не столь респектабельно, как он сам. Никакие переживания не беспокоили Сида, нашего вечно взъерошенного 22-летнего бригадира, зарабатывавшего 14 фунтов в неделю.
Мойщик окон в Страсбурге (1954)
Он собирался наняться мойщиком окон, это считалось сказочно прибыльным делом. «Ты заканчиваешь весь дом в 10 минут, получаешь за это 2 шиллинга, пояснил он - 12 шиллингов в час, 10 часов в день, 6 дней в неделю сразу же получаешь 30 фунтов». Толстый Вики, злой и насмешливый, молча слушал. Раньше он был букмекером, потом прогорел, но все еще поддерживал связи с этими кругами. Случалось, его видели украдкой пересчитывающим пачки засаленных банкнот У него есть свои секреты, и, вероятно, темные делишки с начальством. Как раз перед началом увольнений он говорил, что собирается снова взяться за букмекерство.
Воображаю, каково было некоторым из этих кандидатов в бизнесмены оказаться перед неожиданной перспективой действительного претворения в жизнь их планов! Впрочем, внешне они сохраняли невозмутимость. Встревоженными выглядели другие. Молодой Джордж перешел к нам из конторы. поскольку ему не правилась чиновничья работа и соблазняла более высокая оплата в цеху. Он зарабатывал вдвое больше своего брата-близнеца, который остался корпеть в конторе.
Правда, отец предупреждал ero, что так будет до поры до времени, пока не наступит кризис, и теперь он чувствовал, что дал маху. Женщины, большей частью замужние и работающие неполный день, восприняли все происходящее с меньшей легкостью. Неприятно потерять работу, когда ты так удобно устроилась и обзавелась подружками. Вдобавок ни на одном другом заводе не было такой смены - с 9 до 15, которая позволяла проводить детей в школу и вернуться до их прихода.
Но все делали вид, что не очень встревожены, и только болтали и смеялись немного громче обычного. В простоте душевной я полагал, что могу вот так просто подойти к мастеру и спросить, числюсь я в списках увольняемых или нет. Ведь нам фактически ни чего определенного не сообщили.
Всё из-за того, объяснил мне Вики (добавив при этом весьма любезно, что моя фамилия в списке есть, а его нет), что недовольные рабочие могут причинить ущерб заводу. Беспокойная неделя прошла переполненная слухами Делегация рабочих обращалась в палату общин, министру труда был заявлен протест. Местный депутат парламента побывал на заводе, и было обещано, что он свяжется с премьер-министром.
Между тем мастер не расставался с какими-то досье. Продолжая работать, мы каждый день ожидали, что он окажется последним. Когда кого-нибудь вызывали в контору, все провожали его взорами с одним и тем же немым вопросом: меч, занесенный над нашими головами, уже начинает опускаться? Одна женщина, прошедшая через эту пытку, вернулась на свое место и залилась слезами. Ее действительно увольняли, но под предлогом совершенного проступка. В пятницу мы все почуяли что-то неладное.
В обеденный перерыв женщинам выдали зарплату, но они не стали покупать леденцы и угощать друг друга, как это заведено у них в день получки. После обеда, меньше чем за час до конца работы, крайнему конвейеру было приказано остановиться. Неестественно веселые, женщины отправили по конвейеру последний аппарат, игриво украшенный некоей принадлежностью дамского туалета. Мастер с багровым от злости лицом свирепо наблюдал за ними, но счел благоразумным не вмешиваться. Через бригадиров до нас дошел слух о том, что будет массовое увольнение, но никто не знал ничего определенного.
Время шло, и начинало казаться, что мы протянем еще неделю. Старый Гарри, который проработал на фирму двадцать лет, сказал, что цеховые старосты собираются держаться до послед него, чтобы заставить администрацию полностью сохранить производство, а непроданную продукцию сдавать на склад. Я вдруг вспомнил, что только неделю назад поговаривали о забастовке. Одна или две женщины заметно волновались. Когда часы показывали 15:30, Джоан, которая была ближе всех ко мне, почти рыдала.
Еще одна такая неделя и она не выдержит; при системе понижающихся расценок ей в таком состоянии просто нет смысла выходить на работу, Особенно плохо то. что вакансии, которые имелись на соседних предприятиях, уже были перехвачены женщинами, уволенными с других заводов. В 15:45 я сказал Джоан, что она в безопасности ещё неделю. Двумя минутами позже бригадиры прошли по линиям, хлопая по плечу каждую вторую женщину. Джоан не тронули. В среду десяти рабочим моей секции было сказано, что их увольняют в конце недели, в оставшееся время они должны подыскать себе другую работу.
В этот вечер я заболел, и обо всем, что произошло дальше, я прочитал в местной газете. Я узнал, таким образом, что фирма предприняла невероятные усилия, чтобы избежать неприятностей для своих рабочих: в заводской цех был даже приглашен представитель министерства труда. Вся картина выглядела так, что напоминала великодушную спасательную операцию, а вовсе не массовое увольнение. Тогда я еще не понимал, какую пользу может принести фирме хорошо поставленный «отдел отношений с публикой». Что же касается меня, то я, как и положено, получил уведомление о расчете, но причитающуюся мне недельную зарплату мне выдали только после того, как я направил им что-то вроде ультиматума...
«Хорошенькое дело, не правда ли? - сказал кто-то на рабочих, когда на следующий день на профсоюзном собрании это известие получило подтверждение. Теперь будешь смотреть на своего товарища и думать: его или меня?» До этого я почти ничего не знал о своих товарищах по работе и не находил с ними общего языка. После собрания я, как и все. был страшно взволнован. В нашем цеху из 600 человек 300 подлежали сокращению; это всех расшевелило и сблизило. Наша секция состояла из 17 человек. Все мы работали здесь меньше года.
Почти каждый второй собирался перейти куда-нибудь на другое место. Взять хотя бы Джима, плотного и немного глуховатого парня, который давно собирался открыть свое собственное дело.
Он даже собрал уже кое-какое оборудование, но завод с его монотонным беспрерывным ритмом, убивающим всякую инициативу, не оставлял ему сил, чтобы начать. Теперь, казалось бы, все решится само собой. И все же с Джимом творилось что-то неладное. С дымящейся трубкой, придававшей ему весьма респектабельный вид, он, сильно смутившись, отказался посвятить нас в подробности своего проекта, заставив подозревать, что на самом деле его «частное предприятие» выглядело далеко не столь респектабельно, как он сам. Никакие переживания не беспокоили Сида, нашего вечно взъерошенного 22-летнего бригадира, зарабатывавшего 14 фунтов в неделю.
Мойщик окон в Страсбурге (1954)
Он собирался наняться мойщиком окон, это считалось сказочно прибыльным делом. «Ты заканчиваешь весь дом в 10 минут, получаешь за это 2 шиллинга, пояснил он - 12 шиллингов в час, 10 часов в день, 6 дней в неделю сразу же получаешь 30 фунтов». Толстый Вики, злой и насмешливый, молча слушал. Раньше он был букмекером, потом прогорел, но все еще поддерживал связи с этими кругами. Случалось, его видели украдкой пересчитывающим пачки засаленных банкнот У него есть свои секреты, и, вероятно, темные делишки с начальством. Как раз перед началом увольнений он говорил, что собирается снова взяться за букмекерство.
Воображаю, каково было некоторым из этих кандидатов в бизнесмены оказаться перед неожиданной перспективой действительного претворения в жизнь их планов! Впрочем, внешне они сохраняли невозмутимость. Встревоженными выглядели другие. Молодой Джордж перешел к нам из конторы. поскольку ему не правилась чиновничья работа и соблазняла более высокая оплата в цеху. Он зарабатывал вдвое больше своего брата-близнеца, который остался корпеть в конторе.
Правда, отец предупреждал ero, что так будет до поры до времени, пока не наступит кризис, и теперь он чувствовал, что дал маху. Женщины, большей частью замужние и работающие неполный день, восприняли все происходящее с меньшей легкостью. Неприятно потерять работу, когда ты так удобно устроилась и обзавелась подружками. Вдобавок ни на одном другом заводе не было такой смены - с 9 до 15, которая позволяла проводить детей в школу и вернуться до их прихода.
Но все делали вид, что не очень встревожены, и только болтали и смеялись немного громче обычного. В простоте душевной я полагал, что могу вот так просто подойти к мастеру и спросить, числюсь я в списках увольняемых или нет. Ведь нам фактически ни чего определенного не сообщили.
Всё из-за того, объяснил мне Вики (добавив при этом весьма любезно, что моя фамилия в списке есть, а его нет), что недовольные рабочие могут причинить ущерб заводу. Беспокойная неделя прошла переполненная слухами Делегация рабочих обращалась в палату общин, министру труда был заявлен протест. Местный депутат парламента побывал на заводе, и было обещано, что он свяжется с премьер-министром.
Между тем мастер не расставался с какими-то досье. Продолжая работать, мы каждый день ожидали, что он окажется последним. Когда кого-нибудь вызывали в контору, все провожали его взорами с одним и тем же немым вопросом: меч, занесенный над нашими головами, уже начинает опускаться? Одна женщина, прошедшая через эту пытку, вернулась на свое место и залилась слезами. Ее действительно увольняли, но под предлогом совершенного проступка. В пятницу мы все почуяли что-то неладное.
В обеденный перерыв женщинам выдали зарплату, но они не стали покупать леденцы и угощать друг друга, как это заведено у них в день получки. После обеда, меньше чем за час до конца работы, крайнему конвейеру было приказано остановиться. Неестественно веселые, женщины отправили по конвейеру последний аппарат, игриво украшенный некоей принадлежностью дамского туалета. Мастер с багровым от злости лицом свирепо наблюдал за ними, но счел благоразумным не вмешиваться. Через бригадиров до нас дошел слух о том, что будет массовое увольнение, но никто не знал ничего определенного.
Время шло, и начинало казаться, что мы протянем еще неделю. Старый Гарри, который проработал на фирму двадцать лет, сказал, что цеховые старосты собираются держаться до послед него, чтобы заставить администрацию полностью сохранить производство, а непроданную продукцию сдавать на склад. Я вдруг вспомнил, что только неделю назад поговаривали о забастовке. Одна или две женщины заметно волновались. Когда часы показывали 15:30, Джоан, которая была ближе всех ко мне, почти рыдала.
Еще одна такая неделя и она не выдержит; при системе понижающихся расценок ей в таком состоянии просто нет смысла выходить на работу, Особенно плохо то. что вакансии, которые имелись на соседних предприятиях, уже были перехвачены женщинами, уволенными с других заводов. В 15:45 я сказал Джоан, что она в безопасности ещё неделю. Двумя минутами позже бригадиры прошли по линиям, хлопая по плечу каждую вторую женщину. Джоан не тронули. В среду десяти рабочим моей секции было сказано, что их увольняют в конце недели, в оставшееся время они должны подыскать себе другую работу.
В этот вечер я заболел, и обо всем, что произошло дальше, я прочитал в местной газете. Я узнал, таким образом, что фирма предприняла невероятные усилия, чтобы избежать неприятностей для своих рабочих: в заводской цех был даже приглашен представитель министерства труда. Вся картина выглядела так, что напоминала великодушную спасательную операцию, а вовсе не массовое увольнение. Тогда я еще не понимал, какую пользу может принести фирме хорошо поставленный «отдел отношений с публикой». Что же касается меня, то я, как и положено, получил уведомление о расчете, но причитающуюся мне недельную зарплату мне выдали только после того, как я направил им что-то вроде ультиматума...
***
Время от времени мне попадаются на глаза статьи весьма сведущих авторов, указывающих способы решения проблемы избыточной рабочей силы. Если бы я отважился на критику, я сказал бы, что те, от чьих услуг собираются отказаться, рассматриваются этими авторами уже не как человеческие существа, а скорее как детали некоего механизма. Те же теоретики, которые силятся разгадать психологию увольняемого рабочего, могут без труда достичь цели, если усвоят ту неприятную для себя истину, что Джим, Сид, Вики и Джоан - такие же люди, как сам пишущий. Автору достаточно вообразить себя в числе увольняемых. А еще лучше - если он в самом деле окажется в списке увольняемых подобно большинству представителей правящего класса он может страдать недостатком воображения.
"За рубежом", 1965
